напоследок ещё и ударившись головой о притолоку. Бабы хохотали уже сквозь слёзы.

– Он, видать, решил, что в рай попал, вот скудоумный, – хохотала Галка.

– Даже не поблагодарил, гад эдакий, – икая сказала Катерина.

– Да и шут с ним, мне его благодарностей не нать, – махнула Марфа, – Пущай бежит. Завтра новую сказку по селу будет рассказывать, как он на том свете побывал.

– Зря только наливочку на него перевели, – сказала сквозь смех Галка, – На мухоблуда этого.

– Ой, бабы, мы ведь валенки наши так на улице и оставили, – спохватилась Акулина.

И все заахав и заохав, бросились на улицу, собирать гадальную обувку.

Глава 9

Бабы выбежали на дорогу и принялись собирать свои валенки, хохоча, и тыкая друг в друга пальцем, да глядя вслед удаляющемуся Ваське-белебеню. Паранья и та повеселела, разрумянилась, и поглядывала в сторону, куда указывал её сапожок, припоминая, кто живёт в той стороне, хмурила бровки и морщила лоб.

– А что, девки, погадаем по-настоящему? – спросила вдруг Галка.

– Как это? – подошли ближе бабы.

– А в бане, с зеркалом.

Марфа ухмыльнулась, отряхивая снег с подола и поправляя волосы.

– Да ну, – глянула на неё с сомнением Акулина, – Нужно ли? Это дело непростое.

– Давайте, да что с вами сделается? – поддержала подругу Дарья.

– А я что-то боюсь, – сказала робко Паранья, – Я и так уже нынче два раза погадала…

Бабы снова засмеялись, вспоминая Паранькины гаданья, а после Катерина спросила Марфу:

– А ты, Марфа, что скажешь? В бане гадать – это не шутки, а ну как что не так пойдёт.

– Отчего не погадать? – ответила Марфа, щурясь на месяц, – Луна нынче добрая. При такой луне можно дела делать.

– А как это – добрая? – спросила Паранька, – И какие дела?

– Была бы полная луна, тогда не разрешила бы я вам ворожить, – глянула Марфа на девушку, – То время тёмное, человеку в такие ночи нужно тише воды быть, а особливо по местам неосвящённым не мотаться: в баню, да в амбар, в хлев да клети, да и к лесу близко не соваться. Нечисть гуляет в эдакие ночи.

Бабы поёжились, глядя на Марфу. Та вдруг улыбнулась:

– Чего притихли? Айда в избу за зеркалом и свечами, да в баню пойдём.

Вскоре бабы вышли из дома и вереницей потянулись по тропке, посеребрённой луной, к бане, что темнела горбатой ссутулившейся сущностью в конце огорода. Они враз прекратили свои смешочки и болтовню, и оглядываясь по сторонам, прижимались ближе друг к дружке. Марфа шла последней, замыкая шествие. Вот и баня. Марфа отворила дверь, и из чёрного провала пахнуло стылым, студёным, берёзовым…

– Что-то жутко мне, бабоньки, – тихо сказала Катерина, – Можа ну его, гаданье это?

– Да чего уж, Марфа же сказала, луна добрая.

– Ага, – подхватила Акулина, – А то, что святки нынче и по земле всякие бродють?

– Да что вы прямо, как курицы пуганые, закудахтали тут – страшно-страшно, – возмутилась Дарья, – А ну, заходи давай.

И она налегла на стоящую впереди Параньку. Та, не удержавшись, влетела пулей в предбанник, а оттуда и в баню. За ней следом вошли и остальные бабы. Внутри было холоднее, чем на улице, и не видно ни зги.

– Хоть свечу зажгите что ли, – пробормотала Акулина.

Вошла Марфа, что несла в руках зажжённую свечу, поставила её на полок. Рядом положила ещё несколько. Затем поставила зеркало, выстроила свечи так, что получился в отражении мутного стекла длинный коридор, уходящий во тьму, и сказала:

– Ну что, кто первый ворожить станет?

– А мы все вместе тут будем? – спросила робко Паранья, – Одной мне боязно, а вместе я бы поглядела.

– Вместе, – кивнула Марфа.

Паранья шагнула вперёд, бабы молчали. Она оглянулась на них и села на лавку перед полком, будто за стол.

– А что мне делать-то надобно? – шепнула она через плечо.

– Просто смотри, – ответила Марфа, – Жди.

– А вы все – ни слова, что бы не увидели в отражении, – обернулась она к остальным.

Те согласно закивали. Паранья уставилась на гладь зеркала, внимательно вглядываясь в его глубину. Тишина наступила вокруг. Только облачка пара вылетали изо рта у бабёнок, да слышно было, как громко колотится сердце у Параньки. Сколько прошло времени неведомо, но вдруг задрожало стеклянное озеро и пошло рябью. Паранья вздрогнула. Бабы прижались друг к дружке.

– Тсс, – показала им Марфа, прижав палец к губам.

Зеркало помутнело, а после вдруг вновь прояснилось, и откуда-то из глубины его послышались звуки, будто кто-то шёл в сапожках, чеканя шаг, всё ближе и ближе – цок, цок, цок…

Паранька вытянулась в струну, побелела, а в зеркале между дрожащими язычками пламени показался вдруг силуэт, он приближался к Параньке, прихрамывая на одну ногу.

Дарья вдруг испуганными глазами уставилась на Галку, она узнала этот силуэт. Был это хромой парень Игнат, что жил в соседнем селе, да только вот… утонул он позапрошлым летом на Нетопырьем озере. Даже тела не нашли. Говорили, что и вовсе у того озера дна нет. Другие же баяли, что живёт в том озере водяной змий, размером с сосну, он де и утянул парня на дно, на глазах у остальных. Про змия-то не зря слухи ходили, старики сказывали, что в том озере находится вход в саму преисподнюю, а змий этот стережёт тот вход. Шут его знает, какой такой спор вышел промеж молодёжи, да только залез Игнат в воду, а обратно и не вылез уже. Так и сгинул. Шептались люди, что с отцом он накануне повздорил крепко, да так, что тот проклял сына. А ведь всем известно, что родительское проклятие силу имеет страшную.

Тем временем силуэт дошёл до края зеркальной глади, и выставил вперёд руки, как слепой, и принялся ощупывать невидимую преграду. Паранья же, как заворожённая глядела, не отводя глаз, на стекло.

– Перевёртывай зеркало, – крикнула вдруг Марфа.

Паранья вздрогнула, очнувшись от забвения, и тут же уронила зеркало на полок. От движения воздуха затрепетало пламя свечей, вспыхнуло… и погасло. Наступила кромешная тьма. Ещё пуще повеяло стужей, холодом могильным и застучало вдруг на крыше – тук, тук, тук. Закричали бабы, бросились из бани вон, Марфа же, задумавшись, вышла следом, не торопясь, и без суеты. Она задержалась у бани, обернувшись назад, дунула на ладонь, пошептала что-то, скрутила руками невидимый колобок, и пустила его по тропке, прочь от бани, там, где за огородами начинался лес.

Тем временем бабы добежали до двора, и, тяжело дыша, встали у крыльца, поджидая Марфу. Та не заставила себя долго ждать, и вскоре показалась из-за угла.

– Чего же вы сбегли? Ещё остальные не ворожили.

– Нет уж, – отрезала Дарья, всё ещё дрожавшая от видения, – Не нать нам этих гаданий. Хватит. А лучше давайте-ка выпьем наливочки.

– Это дело, – согласились бабы и поспешили в избу, все уже порядком озябли.

В избе что-то было не так, приглядевшись, бабы поняли, что на столе заметно попустело, в мисках и плошках поубавилось съестного, а главное – не хватало на столе большой бутыли с наливкой, в которой оставалось ещё боле половины.

– От-те черти, – шлёпнула себя по ляжкам Галка, – Спёрли-таки наливку, пока мы по баням ворожили.

Бабы переглянулись и прыснули со смеху.

Глава 10

Митяй и Степан топали по селу, довольно посмеиваясь. Митяй, высокий и тощий, как палка, тащил на плече небольшой, но увесистый мешок, в котором что-то заманчиво позвякивало.

– А что, Степан, не молодцы ли мы? – спросил он товарища, усатого мужичка в лихо сдвинутой на затылок шапке.

Степан, почесав пузо, хрюкнул:

– Не то слово! Вот сейчас Захар с Гринькой удивятся, утрём мы им носы-то! А то заладили «не сумеете, не сумеете»… А! Профукали спор-то! Сейчас придём, да выставим на стол наливочку, да ещё и с закуской, вот они оконфузятся!

И оба захохотали в голос, представив лица товарищей, которые дожидались их в Митяевой избе, куда они сейчас направлялись.

– И как всё ладно сложилось-то, бабы наши аккурат в баню умыкнулись, а хату настежь оставили.

– И не говори, ворожеи тоже мне нашлись, – отозвался Степан, – Ладно Параньке, а Галке-то с Дарьей куды? Растудыхи эдаки!

– А я, однако, подзамёрз, пока за палисадом сидел в сугробе, дожидаючись, айда-ка прибавим